Рассказ удочерёной.  Марина.

 

http://innewfamily.narod.ru/menu6/63_child_Marina.htm

 

Меня зовут Марина, мне 28 лет. У меня замечательный муж и обожаемый сыночек - ему скоро два года. В 21 год я случайно, из найденного дома старого письма, узнала, что я приемная.

 

Помню, что дня три я не могла в это поверить. Маму спросить у меня язык не повернулся, а папа умер, когда мне было девятнадцать лет. Я перерыла весь дом, достала все фотографии и старые открытки. Получалось, что до пяти лет обо мне ничего не было. Пересмотрела по-новому свои детские воспоминания. А я помню очень много, получается, что с двух с половиной  лет или раньше. Помню мать, отца (какого-то дядю Юру) и братика, больницу, детский дом, как мне меняли имя в 5 лет и много других не очень веселых воспоминаний. Например, как отец за матерью с ножом носился, и мы с братом Колей прятались под столом, как мать в ванной смывает кровь с руки, как она плачет, а мы с Колей ее с двух сторон утешаем, как мы опять-таки с Колей полезли за игрушкой выпали из окна второго этажа, я при этом сломала ногу. Мне было два с половиной года, брату полтора.

 

В больнице я лежала одна во взрослом отделении и очень боялась, когда старики в моей палате ночью храпели.

 

После этого родителей лишили родительских прав, брата, как  я теперь знаю, отправили в дом ребенка, а меня через полгода больницы - в детский дом. За это время у нас родилась сестра Людмила (вероятно, я её никогда не видела). Ее сразу отправили в тот же дом ребенка, что и Колю и через полгода удочерили. В детском доме мне плохо вроде бы не было, если не считать «доброй» нянечки, пугавшей бабайкой и некоторых воспитательниц. Вроде бы ерунда, но ведь успокоить-то некому. Помню Новый год в детском доме и салют над городом в окне, помню, как ходили в театр на «Дюймовочку» и потом артисты в фойе с нами общались. Помню, как уже приемная мама принесла мне в детский дом пупса и ему мои товарищи тут же оторвали руки-ноги. Помню, как меня забирали из детского дома и я не хотела уходить,

 потому что девочка из другой группы обещала дать мне лоскутики. Мама мне сказала, что дома у них целый мешок лоскутиков. Воспитатели на прощание дали мне куклу, стоявшую на шкафу и это меня поразило потому, что кукол нам играть не давали, они были только для интерьера.

 

Теперь, конечно, странно, что со всеми этими воспоминаниями я НЕ ЗНАЛА, что я приемная. НО в детстве мои приемные родители на все задаваемые вопросы находили подходящие ответы, например – «ты была в круглосуточном детском саду, а мы уезжали в командировку». Дети во все верят и ко всем этим ответам я относилась совершенно некритически и не задумывалась об этом долгие годы. Мне только казалось, что все дети, как Том Сойер, иногда считают себя подкидышами.

 

В найденном мною письме не было явно обо мне сказано и я еще пыталась себя убедить, что «может быть все это неправда».

 

Я поехала к маминой сестре. Тетя отпираться не стала, сказала: «Ну и что ты рыдаешь? Могла бы там так и остаться». Я ответила «Да все нормально, это нервное» - я еще спросила – «я помню  мальчика Колю, с которым мы из окна выпали, он что, мой брат?»

 

Тетя подтвердила и сказала, что он при этом нашем «полете» не разбился.

 

Ну, тут у меня начался детектив с поисками брата. Я не знала, где он, и мне казалось, что вот я выросла в нормальной семье, а он незнамо где, то ли в детском доме, то ли в доме инвалидов и сейчас может быть в армии или еще где похуже. Я почти угадала - он тогда был в Чечне, братик у меня десантник.

 

Сначала я не знала ничего, помнила только своё старое имя и имя брата, да и то сомневалась. Начать поиски и переступить через себя было не так просто. Я даже позвонила по какому-то телефону доверия под предлогом, что они должны знать, где находится нужный мне дошкольный детский дом. Хотя по всему выходило, что мне в жизни крупно повезло, да и жила я более-менее благополучно, но все равно вдруг стало очень себя «бедную-несчастную» жалко. В себя я приходила несколько месяцев.

 

Все в жизни, что я считала само собой разумеющимся, вдруг оказалось большим подарком. Но, как человек взрослый, я себя успокаивала. Не пойму почему, еще было странное ощущение счастья и остроты жизни, но и боли одновременно.

 

Было ощущение, что до этого я жила в скорлупе, а потом эту скорлупу или кожу содрали и я стала видеть и чувствовать в десять раз острее. Я  даже просто гладила своего кота и смеялась от радости.

 

А полностью я душевно успокоилась и всю ситуацию ПРИНЯЛА только, когда встретилась с братом.

 

А до этого — обычная психотерапия — я просто находила свободные уши и рассказывала, о том, что меня так волновало, уж не знаю, что чувствовали слушавшие. И тут оказалось, что мои лучшие подруги знают, что я приемная. В курсе был почти весь мой класс, школа и просто весь город ведь мой папа был в городе человеком очень заметным и уважаемым. И никто ни слова не сказал за все эти годы!

 

Я ходила по разным детским домам и  домам ребенка, во всякие районо, крайоно, к инспекторам. Почти нигде мне не отказали в помощи. Я узнала как меня раньше звали. Вот только для того, чтобы раскрыть данные об удочерении, потребовалось согласие моей мамы. Так что жуткого для меня разговора избежать не удалось, к тому времени прошел уже год моих поисков.

 

Мама мне рассказала, как меня забирали из детского дома. Как папа заплакал, когда я первый раз его увидев взяла его за руку и пошла с ним.

 

Я отставала в развитии на два года и врачи советовали школу для отсталых. Но, спасибо маме, взялась она за меня всерьез, в первом классе я еще училась на тройки, но школа с медалью, институт с красным дипломом, потом аспирантура, а сейчас мне понадобилось второе высшее.  Ну и конечно, неизбежные больницы, больная насквозь была, и желудок, и глаза, и сердце. К 7-му классу все вроде бы вылечили и с братом по части здоровья, оказывается,  было также — с 7-го класса дорогу в поликлинику забыл.

 

Мама в восторге от моих поисков родственников не была, но не возражала.

 

В общем за полтора года я нашла братика на другом конце страны. Родители брата, узнав от органов опеки, что, если они не против, я хотела бы с ним общаться, на моё счастье, согласились. К его маме тогда  пришел инспектор по охране прав детей. Она недельку подумала и попросила Колину жену рассказать ему про меня, но она сначала отказалась. Через неделю Коля сам у нее спросил - «Что происходит? Почему со мной дома никто не разговаривает? Я что, НЕРОДНОЙ?» Когда Марина ему объяснила, в чем дело, он очень обрадовался. «Я знал, что у меня сестра есть!»

 

Колю усыновили в 3-4 года, но он всю жизнь что-то такое подозревал.

 

Нам мешает общаться огромное расстояние, так что пишем друг другу письма. Но с 99 года мы четыре раза семьями ездили друг к другу в гости.

 

Первый раз друг на друга смотрели с огромным удивлением, с восторгом находили общее и стараемся деликатно обходиться с различиями. Интересно, что у нас похожие по вредности характеры и одинаковые пристрастия в еде — терпеть не можем рыбу и кока-колу.  Трудно рационально объяснить почему, но мы с ним очень счастливы, что нашли друг друга.

 

Интересно, что брат стал военным, как и его приемный папа, а я покушаюсь на кандидатскую степень, как мои родители. У нас обоих уже есть своя семья и по сыночку.

 

Решите вы скрывать усыновление или нет, не уничтожайте всю информацию. Теперь уже мы с братом узнали о существовании нашей младшей сестренки Людмилы. Но ее удочерили в девять месяцев и ничего узнать о ней мы не можем. Единственный шанс — если она когда-нибудь сама или ее родители начнут нас разыскивать и заглянут в базу данных передачи «Жди меня» – интернет представляет прекрасные возможности для анонимности. Мне даже было бы достаточно получить информацию от ее родителей, что у неё в жизни всё хорошо, ну и фотографию. Они лучше знают, можно ли и нужно ли говорить ей, что она приемная.

 

Про своих родителей я пыталась что-то узнать. Отец давно умер, если он отец, а то я его помню как «дядю Юру». Хотя у меня было его отчество, био-родители зарегистрировали брак после моего рождения. Мать исчезла в неизвестном направлении и в адресном бюро все данные  уничтожили. Ради неё какие-то усиленные поиски мне делать неохота.

 

Особо общаться с ней я бы не хотела. Но есть желание увидеть, посмотреть что во мне от неё?

 

Сейчас, глядя на моего сыночка, на это счастье до замирания сердца,  я не могу понять - как можно пропить троих детей? Я пытаюсь. Она была младше меня, но не такая уж дурная малолетка. В опеке сказали, что она не пыталась увидеться со мной в детском доме, что-то обо мне узнать. Я и искала-то её, чтобы узнать, нет ли у меня  еще брошенных братьев и сестер. Ведь я старшая и, может, могла бы им помочь.

 

Не понимаю случаев, когда дети, узнавшие, что они приемные обращают свою обиду и боль на вырастивших их маму и папу. Могу объяснить это только подростковым эгоизмом.  Я, наоборот, стала лучше понимать свою маму. А побывав в детских домах, особенно прочувствовала, насколько родители изменили мою судьбу.   

 

И я очень благодарна судьбе, что у меня был именно этот папа, а никакой другой. Сейчас мне его очень не хватает. Отношения у нас были  замечательные. Я «папенькина дочка», и сейчас особенно страдаю, что он слишком рано умер и не увидел внука. В каком бы он был восторге от него! Да и внук от такого деда тоже.

 

С каждым годом  растёт моя дружба с папиной сестрой.

 

И в целом сейчас я могу сказать, что стала более счастливой. Даже нахожу преимущества ;) Например, я думаю, что мне будет легче воспитать моего ребенка в нормальном отношении к усыновлению. И легче будет убедить будущего приемного ребенка что "все в порядке, посмотри на меня" :))

 

Я хочу сказать, что ХОРОШО, ЧТО Я УЗНАЛА. Это очень важный факт в моей жизни. Как сказал мне один хороший человек – «У тебя картинка теперь сложилась».

 

Наверное, хорошо, что я узнала именно в 21 год — не рано, не поздно. Если бы это было в 13 лет, вполне возможно, что у меня хватило бы глупости сильно потрепать нервы родителям. Мама говорит, что однажды в детстве я их обвинила "Вот, ВЫ меня в детский дом сдали".

 

Не знаю, что было бы, если бы я всё знала сразу. Может, были бы какие-то комплексы по этому поводу. У нас в обществе не совсем здоровое отношение к усыновлению - куча всяких предрассудков. Приемные мамы скрывают усыновление ребенка, часто они стесняются этого и  боятся, что если кто-то узнает, что ребенок приемный, то он пострадает от «общественного мнения».

 

Я разговаривала об этом с американцами у нас в университете. Они удивляются и говорят, что в США к приемным детям относятся абсолютно нормально, они ничем не отличаются от других.

 

Похоже, в последнее время это отношение очень медленно, но начинает приживаться и у нас.

 

Чем больше в обществе окажется нетайно усыновленных, тем скорее глупые мифы уйдут и всем станет легче. А может и детские дома, наконец, опустеют! Кто-то пугается, что усыновление становится «модным», какие-то идиоты не хотят отдавать больных детдомовцев на усыновление за границу (генофонд!). Да пусть будет модным! Лишь бы у всех этих детей появился шанс.

 

Я сама уже давно думаю об усыновлении ребенка. Именно потому, что хочется кому-то помочь. Раньше для меня самым главным был вопрос «Как полюбить ребенка?» Я знаю, что это самое важное для ребенка, чтобы его любили и принимали. Когда родила сама — можно положиться на природу. Вот теперь я действительно родила сама и что-то стало понятнее и вообще стало понятнее, что такое мамы и что такое дети.

 

Я уверена, что мы с мужем возьмем ребенка и, наверное, не пойдем по самому легкому пути, взяв грудничка. Ведь у детей постарше шансы на усыновление уже резко уменьшаются.

 

Родителям, усыновившим ребенка, я желаю любить и ПРИНИМАТЬ его, не предполагая изначально,  что ребенок "неправильный" и его надо переделывать, искать изъяны.

 

Детям, узнавшим о своем усыновлении, я желаю очень любить и беречь своих родителей.

 

 

 

 Марина